Гений, «сумасброд-карикатурист» Хокусай занимает особое место в японском искусстве. Его «Волна» накрыла Запад и вдохновила Дебюсси, а сам он увлекся науками, воспринятыми им от голландцев с острова Дэсима. Художник бывал у них неоднократно, познакомившись с линейной перспективой, анатомией, ботаникой, что, несомненно, отразилось на его творчестве и прослеживается на страницах «Манга». Однако тяга художника к Западу не отвратила его от учения дзэн и не утолила его неиссякаемый интерес ко всем сторонам «бренного» мира.

Об изготовлении гравюр

В одном из писем (дата не указана), адресованных издателю Кобаяси, Хокусай писал:

Я могу выразить все градации тона цветами туши. И если мне для этого нужна только кисть, то печатник, ограниченный возможностями доски, сможет снять с нее не более двух сотен копий с заданными оттенками. Что касается тона чистой туши, то пусть он будет как можно прозрачнее: густая тушь делает оттиски непривлекательными. А печатнику скажите так: цвет чуши должен быть, как суп из ракушек, прозрачный — и всё. Теперь о туши наполовину разбавленной. Слишком светлая тушь делает оттиски блеклыми, тут можно рекомендовать печатнику сгустить ее, чтобы увеличить глубину цвета, сделать, как фасолевый суп. Так или иначе, я приеду взглянуть на пробы, а пока учтите мои замечания, ведь мои рисунки достойны отменной кухни.

Далее следует любимый Хокусаем post-scriptum:

Не должен резчик добавлять веко, отсутствующее в оригинале. А вот мои носы (рисунок носа в профиль и анфас), те, которые он всегда режет — носы Утагава, и решительно не правятся мне: они не в моем стиле. А вот как модно рисовать глаза (черное пятно на зеркальном фоне), впрочем, мне уже надоели и эти глаза, и носы.

О способе рисования

В своем руководстве «Рисование с помощью циркуля и линейки» Хокусай рассказывает о колорите и о том, как «находить пропорции предметов».

Краски должны быть не слишком густыми и не слишком жидкими; кисть не должна утопать в них. Краски разбавляйте прозрачной водой, а не мутной, чтобы не огрублять оттенки. Контур предмета должен быть не четким, а, как правило, размытым. Приготовленной краске дайте время «дойти», и прежде всего сдуйте пыль с бумаги. Плавный переход от одного цвета к другому делайте не кисточкой, а только пальцем. Краску нужно накладывать строго по очерченным границам, чтобы избежать наката <…>. Черные цвета бывают: «антик» и новый, блестящий и матовый, на свету и в тени. Чтобы получить черный «антик», добавьте к основному черному красный. Голубой придаст черному новизну, матовый достигается добавлением белого. Клей придает черному блеск, а если черный оттенить серым, то получится черный на свету <…>.

Древние учили: если, например, высота горы — 3 метра, то высота дерева — в десять раз меньше, лошадь рисуйте высотой с палец, а человека — размером в зерно фасоли. Такие пропорции были для них законом. А я делаю не так. Все необходимые линии рисунка — дуги и прямые… И я, Хокусай, с помощью линейки и циркуля делаю разметку: эта процедура немного напоминает старинную технику горелой кисти (рисование палочкой с обугленным концом или угольным карандашом). Будьте покойны: тот, кто научится действовать линейкой и циркулем, сумеет выполнить самые сложные и изящные рисунки.

О приемах беглого рисунка

В работе Краткий учебник беглого рисунка, опубликованной в 1812 г..

Хокусай объясняет не только технику письма кистью, но и каллиграфическое упрощение форм (взаимосвязь письменного знака и образа), а также геометрическое расчленение предметов на круги и квадраты. Обожая претенциозный стиль Хэмаму-сё Нюдё, художник Ямамидзу Тэнгоу из Носи-Косияма мнил, что проник в тайну его рисунков. Ну а я, убей на это хоть сто лет, пойму не больше, чем он, взял да и подрезал жилы и поджилки этим моим беглецам, и так их урезонил, что им теперь не до воли <…>.

Испокон веков человек различал форму предметов: так, на небе он узнавал солнце, луну и звезды, на земле — горы, деревья, рыб, а после и дома, поля; эти образы упрощались, видоизменялись, переосмысливались и стали иероглифами. Но истинный художник не должен забывать о первозданной форме вещей и о том, что, рисуя дома, замки, храмы, он не может не знать, как сработаны их каркасы.

Как-то мой издатель попросил меня сделать иллюстрации ко второму тому книги одного архитектора, Образцы зодчества». Первый том оформлял архитектор и остановился на технической стороне дела. А я во втором томе отдал дань искусству. И если начинающие художники, благодаря моему учебнику, хотя это все равно, что камушек рядом с горой, нарисуют тигра, а не кошку, или сокола, <…>, то я бы гордился этим <…>.

Моя книга написана не только для детей, но пригодится и взрослым, если кому-то, к примеру, поэту, вдруг взбредет в голову в приличном обществе сотворить что-нибудь эдакое одним росчерком пера. Рассматривайте это как предисловие к моему курсу беглого рисунка.

В послесловии Хокусай добавляет:

Как возник замысел этой книги? Однажды вечером мой гость Ю-ю Ки-ван (вымышленное имя) спросил, каковы приемы беглого рисунка? Я ответил, что самое лучший прием — это игра: нарисовать предмет по его иероглифу. Взял кисточку и показал гостю, как это делается. Увидев пару моих набросков присутствовавший при этом издатель Кёсо-до не дал им пропасть и заставил меня создать целый альбом таких рисунков, что в сущности было для меня забавой, да я еще на этом заработал.

«Все, что я сделал до семидесяти, — не считается»

В 1835 г. в предисловии к серии «Сто видов горы Фудзи» художник удивил всех следующ им заявлением:

В шесть лет мной овладела страсть рисовать. В пятьдесят лет я потерял счет моим опубликованным рисункам, но все, что я сделал до семидесяти — не считается. Только в семьдесят три года я почти понял устроение природы, животных, трав, птиц, рыб и насекомых. Надеюсь, к восьмидесяти годам я сделаю еще один шаг вперед, к девяноста проникну в тайну вещей, а уж к ста годам непременно достигну совершенства. А в сто десять лет оживут каждая точка, каждая линия моего рисунка. Те, кто протянет вместе со мной до этого, пожалуйста, будьте свидетелями, держу ли я свое слово. Удостоверяю: написано мной, некогда Хокусаем, а ныне Дзвако Рёдзин, старым чудаком от рисования, в возрасте семьдесят пять лет.

Из книги Эдмона де Гонкура «Хокусаем». 1984.