Культура государства Ямато, которую можно датировать примерно III —началом VI в., получила в японской историографии название эпохи Кофун (курган).
Согласно японской периодизации эпоха Кофун делится на четыре периода: период архаики, ранний период культуры курганов (III—IV вв.), средний период культуры курганов (V в.) и поздний период культуры курганов (VI—VII вв.).
Первый период относится к эпохе бронзы, три других составляют эпоху, которая квалифицируется современной наукой как ранний железный век. Ранний железный век в Японии охватывает период с рубежа III—IV вв. по начало VII в. Этот сравнительно большой, растянувшийся на три с лишним века период был временем становления и окончательного формирования государства из общеплеменного союза Японии (за исключением севера острова Хонсю и юга Кюсю) — так называемого государства Ямато. Процесс этот ускорялся и частично направлялся перманентным влиянием чужеземной культуры, приток которой не прекращается в течение всего периода.
Разумеется, невозможно установить точные хронологические рамки возникновения всех государственных институтов вместе и порознь, как невозможно пока решить, каков был первоначальный характер складывающегося государства—рабовладельческий или феодальный. Тем более что формы государства, государственный аппарат и формы политической борьбы в какой-то мере определялись стремлением подражать зарубежным образцам: феодальному Китаю и Корее. Так как процесс перехода от племенного союза к государству начался, по-видимому, задолго до эпохи Ямато, неизвестно, какие формы государства складывались, например, на Северном Кюсю и в Центральной Японии. Может быть, рабовладельческий уклад, сложившийся на Кюсю, был перенесен в Центральную Японию, где уже развивался феодализм. Это обстоятельство затрудняет решение вопроса о социальном и политическом строе так называемого государства Ямато и наследовавших ему государств Асука и Пара. Недаром среди японских ученых существуют столь острые разногласия по этим проблемам.
Одно несомненно и признано всеми японскими, советскими и западными исследователями (С. Гото, С. Тома, Т. Вацудзн, Т. Хора, С. А. Арутюнов, Дж. Кпддэр, Г. Сэисом и др.) — культура Ямато отличается неизвестной дотоле однородностью. Жители Ямато почти совсем не отличаются от средневековых японцев. Язык, материальная культура, характер экономики (сельское хозяйство, рыболовство, ремесло), образ жизни массы рядового населения не претерпевают сколько-нибудь радикальных изменений ни в этот, ни в последующий периоды. Политическая же история этого времени развивается весьма бурно. В течение всего периода раннего железного века строительство курганов играло очень большую роль в жизни общества.
На постройку курганов сгоняли массы населения и затрачивали огромные средства. Археологам известно более 10 тыс. курганов, многие из которых раскопаны. Обнаруженные там предметы (оружие, украшения различный инвентарь и пр.) служат прекрасным источником по истории материальной культуры, идеологии и искусства этого периода.
Наконец, культура курганов вызвала к жизни создание неизвестного ни до, ни после нее вида погребальной пластики — ханива, значение которой для исследования истории культуры (идеологии, искусства, быта и нравов) чрезвычайно велико. Не случайно поэтому японские ученые называют всю культуру раннего железного века культурой курганов.
Что же такое кофун? Вернее, каков характер так называемой курганной культуры? Большинство археологов утверждают, что впервые в Японии курганы появляются примерно в III—II вв. до н.э. на Северном Кюсю (средний период Яёй). Это так называемые «дольмены», по японской археологической терминологии, но правильнее их называть просто круглые курганы.
В культурном ареале дотаку курганы появляются только в III в. н.э. По вопросу о происхождении курганов в Центральной Японии у японских и западных археологов существуют различные мнения. Наименее обоснованной представляется версия о чисто китайском заимствовании. В пользу теории о северо-кюсюском происхождении кофун говорит, во-первых, генетическая связь так называемых кругло-квадратных курганов (дзэнпокуэн) Ямато с «дольменами» Северного Кюсю, и, во-вторых, сам факт появления курганов в Центральной Японии в III в. н.э., т. е. в момент завоевания Центральной Японии племенами Северного Кюсю.
С. А. Арутюнов справедливо указывает на то, что обычай обносить курганы Ямато изгородью из глиняных цилиндров-ханива соответствует обычаю возведения циклопических изгородей из камня (когоиси) вокруг священной горы. Однако он не обратил внимания на ряд других, весьма существенных обстоятельств.
Прежде всего, культ гор в период перехода от бронзы к железу уже непременно связан с культом предков, и, значит, возведение когоиси вокруг гор и оформление курганов кофун изгородью из цилиндров также имеют прямое отношение к культу предков. Поэтому-то и сохраняется поныне в синто почитание горы Фудзи, генетически являющейся, по этнографической терминологии, «тотемным центром» для всего японского народа. Культ дотаку также, видимо, связан через культ гор с культом предков. Таким образом, туземный культ — культ предков — не исчезает после завоевания и объединения Кинай с Северным Кюсю.
Это и послужило одной из причин небывалого размаха строительства курганов. И раз идейное содержание верований племен Кинай и Северного Кюсю в принципе было одинаковым, религия Ямато унаследовала и продолжала развивать верования обеих культур эпохи бронзы.
В процессе объединения культов должен был сложиться и новый ритуал, в котором, по-видимому, культовый комплекс с дотаку в качестве главного предмета ритуала был вытеснен тройным ритуальным комплексом Северного Кюсю. Нетрудно представить, что уничтожение враждебно настроенного жречества Кинай повлекло за собой и изьятие дотаку, и в дальнейшем, при составлении «Кодзики» и «Нихонги», фиксировавших официальное мировоззрение, было сознательно изъято и всякое упоминание о дотаку. Возможно также, что только жрецы имели дело с этим священным предметом, своего рода «секретным фетишем», чурингой племени, связанным с культом предков, а простой народ не имел к нему доступа. Дотаку могли быть закопаны жрецами и для того, чтобы их магической силой не воспользовались победители. Этим, быть может, и объясняется отмечаемый всеми исследователями факт полного исчезновения колоколов-дотаку даже из памяти народа — фольклора.
Известно, что возведение курганов на стадии перехода от бронзы к железу связано также с солярным культом, в свою очередь переосмысленным на этой стадии (стадии расслоения родового общества и выделения племенной аристократии) в культ солнечного предка вождя племени. По синтоистской терминологии, такой вождь называется тэнно («небесный государь»), потомок богини солнца Аматэрасу.
Культ предков, и особенно солнечного предка — племенного вождя, типичный тройной ритуальный комплекс, характерные для религии Ямато, не что иное, как ранний синтоизм, т. е. национальная религия Японии в течение всей ее истории.
Реконструкция раннего синтоизма весьма затруднена поздними наслоениями. Так называемые камбундзэнсё — три основные книги: «Кудзики» (620 г.), «Кодзики» (712 г.) и «Нихонги» (720 г.), а также 10 первых томов из 50-том-ной «Эигисики» («Книги церемоний и нравов», 927 г.), которые считаются основным источником синтоистского мировоззрения (истории синто, его догматики и ритуала),— на самом деле далеки от первоначального синтоизма V—VI вв. н. э. Кстати, само название «синто» появляется позднее, после распространения буддизма в Японии и в противовес ему.
Начиная с конца VI в. синтоизм подвергается сильному влиянию корейской и китайской идеологии: конфуцианства, даосизма (в меньшей степени) и, особенно широко, буддизма. Названные выше классические священные книги, особенно «Нихонги» и «Эигисики» — источники синто,— также не избежали этого. Содержащиеся в них синтоистские мифы и предания были интерпретированы в соответствии с китайскими канонами и традициями.
Тем не менее в этих сочинениях присутствует стойкая традиция, уходящая корнями в протояпонскую культуру бронзового века. Особый интерес представляют «Кодзики» и «Эигисики» (вернее, синтоистские молитвословия норито, включенные в них). Несмотря на сильное влияние иноземной культуры в период записи «Кодзики», все сочинение в целом свидетельствует о том, что местная традиция живет и укрепляется, воплотившись в синтоистском мировоззрении. Мифология ранних архаических пластов синтоизма сохраняется в «Кодзики», «Фудоки» и даже в «Нихонги» и позволяет выявить и на столь поздней стадии циклизации развитой анимизм и еще более ранние архаический фетишизм и тотемизм.